«Дома я почти год выходил из боя»

«ДНЕПРАЗОТ» на передовой
Виталий Вадимович Марченко работает слесарем-сантехником в энергетическом управлении, активист-координатор рабочей комиссии профкома «ДНЕПРАЗОТ» по делам АТО. Позывной экипажа его машины боевой («бус» сопровождения, а зачастую и внештатной «теневой» разведки) в составе 93-й бригады — «Ураган». Старший солдат, награжден знаком «Гвардия», благодарностью народного депутата А.И.Дубинина.
…Стереотипных слесарей-сантехников на «ДНЕПРАЗОТе» не бывает, предупреждаю сразу. Как и «простых» слесарей, аппаратчиков, лаборантов. То ли химия требует от людей особой ответственности, умения думать и способности принимать решения оперативно и умно, то ли по отношению к рабочему у нас все-таки не снижен уровень уважения, и чувствуя это, хороший трудяга старается соответствовать. Веду это к тому, что именно умение думать здорово помогло Виталию Марченко, 30-летнему старшему солдату самостоятельно справиться с посттравматическим военным синдромом. Это немалый подвиг, сравнимый с боевой доблестью, это часть науки побеждать, необходимая демобилизованным бойцам как воздух. Бесценный опыт житейско-военный, способный спасать жизни в мирной жизни, которая после вчерашних военных реалий иногда кажется солдату хуже фронтовой.
— Повестку в АТО мне принесли 5 апреля 2014 года, в тот же день в 23.30 я уже был в пункте постоянной дислокации (ППД) нашей 93-й бригады. Сначала выделили нам с напарником КАМАЗ по линии «гражданской экономики», но далеко машина не уехала — после пятисот метров движения возникли серьезные поломки, и напарник отправился восстанавливать грузовик. Я вошел в состав экипажа машины сопровождения, на которой в и иные дни мы преодолевали за сутки тысячи километров.
…Помню случай, было это за 2 недели до демобилизации, когда мы сопровождали группу машин с грузом, вполне мирным: волонтеры раздобыли шпалы для укрепления передовой линии обороны под Песками) и надо было срочно доставить эти шпалы к месту назначения. При подъезде к Тоненькому выключили фары — часть рокады подвергалась жесткому обстрелу со стороны Авдеевки и считалась у нас «дорогой жизни». В сумерках добрались на место нормально, после выгрузки отправились назад, основная колонна оторвалась вперед, а мой водитель вдруг сообщает: «Знаешь, а я в темноте ничего не вижу, с детства страдал недугом, который в народе называют «куриной слепотой». Пришлось тогда буквально ехать вслепую, при том, что ориентиров нет, определялись по свету луны, отраженному в лужах. Опасность была и в том, что увернуться на неширокой дороге от встречного танка, — проскочить его и не наткнуться в темноте на броню, было редким счастьем. Такой был забавный, в общем, эпизод…
…О страшном на этой войне вспоминать не хочется, дело не обстрелах, не в том, что к звукам вражеских минометов не привыкнешь. Тут другое. Сопровождали мы колонны 92-й бригады, которую выводили на ротацию, много тяжелой техники, двигались медленно, колонна прошла первые три км за 6 часов. Потом нам сообщают: ребята, вы сейчас другим нужнее, мы доберемся сами, без сопровождения. Мы уехали и уцелели, а на следующий день под Старобешево колонна 92-й была разбита…
…Лучше о другом расскажу. Ночевали в палатке и прибился к нам кот. Такой приличный котяра, солидный, но с выражением на морде какой-то почти человеческой обреченности. На войне как на войне, любая животина — привет из мирной жизни. Пригрелся котяра. А ночью в палатку попал осколок, и только кота им убило. Так вот спас кот жизнь кому-то. А мы даже не успели имени ему придумать. Не клички, — позывного этот кот заслуживал.
…Первым мирным — нашим населенным пунктом, куда мы вошли после демобилизации, где можно было не опасаться взрывов или выстрела снайпера, была Петропавловка Павлоградского района. Как нас там встречали! На окраинах стояли люди — молодые, пожилые, плакали, благодарили. А уже в Днепр приехали — не замечают, ого, а как так? Я не сразу понял, что это не мирные города и обычная наша жизнь, как до войны, изменились. Это мы стали совсем другими. Мне понадобился почти год, чтобы однажды проснуться утром и понять: я — нормальный человек. Да, конечно, нам предлагали пройти реабилитацию, но я посчитал, что должен преодолеть все сам, справиться с проблемами без посторонней помощи. Как выглядит посттравматичный военный синдром. По-разному: кто-то не может спать, для другого любая, самая мелкая неприятность возводится в ранг большой беды, третьему везде мерещатся засады, многие расстались с женами — не понимали подруги жизни наших настроений. Самый простой путь выйти из стресса, он же самый распространенный, к сожалению, — найти убежище в алкоголе. Многим показалось, что это спасает, но скоро выяснилось, что еще больше калечит. Да и потом… Видел я и не раз, как парень, одевший форму, нацепивший военные значки, напившись в хлам, «рвет тельняшку»: я был под Иловайском. Думаю, что не был он там. Прошедшие этот ад тельняшек не рвут. И значкам не придают значения. Хотя агрессия, гнев беспричинный — это есть: там парни гибнут до сих пор, там рвутся снаряды, а вы здесь живете, жируете, как-будто нет войны. Самореабилитация — трудное дело. Сначала так: ХОЧУ, МОГУ, НАДО. Потом, когда у нас появилось мирное фронтовое братство — собрал воинов АТО профком «ДНЕПРАЗОТ», Андрей Казачок помог многим найти себя, — появилась и мотивация: НАДО, МОГУ, ДОЛЖЕН.
…Опыт ветеранов-афганцев сегодня может быть полезен. Они говорят: не наступайте на наши грабли, не превращайте звание ветерана или воина АТО в профессию — типа, профессионально добиваться льгот, становиться вечными жалобщиками и борцами со всем окружающим миром, который твой вечный должник. Что главное сохраняется в нас и и в чем ценность настоящего бойца АТО в мирной жизни — обостренное чувство справедливости. Мы поняли, что можем помочь себе, помогая другим. Это тоже непросто, но наша наука побеждать уже служит и другим ребятам, вернувшимся с передовой. Они не будут замыкаться в своих проблемах, ночных кошмарах и жажде отомстить всем кому ни попадя. Есть братство и в мирной жизни, есть общение с однополчанами, волонтерами, патриотами истинными. Сегодня нужно об этом говорить. Иногда бойцу, для которого фронт еще рядом, за спиной, — важно, чтобы его просто выслушали и поняли. Самим стоит понять, что мы нужны маме, себе, семьям, стране, заводу, городу. Перечислять можно в любом порядке. А говорить о единственно возможном способе реабилитации или волшебном рецепте, который поможет в мирной жизни выйти из боя, тяжело. Тут надо думать и самому бойцу, и обществу. Найдите, кстати, на эту тему историю о Святославе Вакарчуке…
Нашли. В соцсетях ее рассказал Всеволод Кожемяко, глава фонда помощи АТО «Мир и порядок», который занимается в том числе поддержкой военного госпиталя в Харькове. Так вот, когда Вакарчук был в Харькове, Кожемяко его пригласил заехать в госпиталь к бойцам. Святослав приехал, прошел по всем палатам, поговорил с парнями. А потом спросил — «А кто тут самый тяжелый?». Кожемяко отвел его в палату, где более месяца лежал боец «Альфы» СБУ из Сум, раненый в бою под Славянском 5 мая.
Он был напарником и другом погибшего в том бою сумского «альфовца» Александра Анищенко. Он пытался вытащить напарника, но был сам тяжело ранен в ноги. С того дня он лежал и не вставал. Как оказалось, самую тяжелую травму он получил в душе — пилил себя каждый день, что не смог спасти командира. Что надо было вот так попробовать и друг был бы жив, что мог чуть быстрее, чуть раньше… И лежал. Палата была вся обвешана детскими рисунками дочки бойца. Но эти рисунки не могли заставить спецназовца ходить.
И вот к нему пришел Вакарчук — просто вошел в палату как друг. Воин лежит. Поговорил. Лежит парень, лежит. Рассказал анекдот… Посмотрел рисунки… Лежит. И вдруг Вакарчук предложил записать для дочки совместное видеообращение. На лице бойца показалась улыбка. Святослав спел песню на смартфон «альфовца». Идея вручить такой ценный подарок дочке привела бойца в необычайный восторг. Вот она удивится! Вот здорово! Слова благодарности спецназовец произнес уже у машины Святослава во дворе госпиталя. Незаметно для самого себя, парень не просто пошел. Он, наконец, вышел из того боя…