О Светлодарской дуге, бабушках на «Мерседесах», войне и мире

«ДНЕПРАЗОТ» на передовой
Антон Перетяка электросварщик УСМиРР вернулся на завод с передовой линии АТО. Кавалер медалей «За оборону рідної держави», «Захисник Вітчизни» Антон был дважды ранен, последнее ранение и последнюю медаль получил в боях на Светлодарской дуге, где воевал в составе мощной штурмовой группы стрелком СПГ-9. Вышел из боя. Спасибо, что живой.
— На «ДНЕПРАЗОТ» я устроился в 2013 году, попал в УСМиРР, а это хороший коллектив, хорошее начальство. Но пришел 2014 год, и когда началась война, я не раздумывая, поехал на фронт. 31 июля был зачислен в 17-ю танковую бригаду, где все еще только формировалось, об этом говорит даже звучание моего подразделения: первый взвод, первая рота, первый механизированный батальон. В моем отделении служил Валера Дорошенко, он тоже с «АЗОТа», хорошо, что служили мы вместе, многие трудности переносить было легче. Под Дебальцево во время мощного минометного обстрела я был ранен, получил перелом позвоночника и 45 дней вообще ног не чувствовал. Потом восстановился и прямо из госпиталя вернулся «на передок». После того как нашу третью волну мобилизации сменила четвертая — вернулся домой. Чуть отдохнув, посмотрел, а в АТО ничего не прекращается. Решил, что моя помощь будет кстати, подписал контракт и попал ОМБР-54.
Через два дня, как только нам выдали форму, бригада сразу отправилась на «ноль» (позиции непосредственного соприкосновения с противником). Через некоторое время была создана отдельная группа для подготовки штурма Дебальцева. Мы выдвинулись 28 июня 2016 года, за сутки продвинулись почти на 400 метров — на пузе. 29 июня в 5 утра начался бой, в результате которого, преодолев упорное сопротивление противника, мы заняли его позиции на «Муравейнике». Это высота с солидной системой сложных ходов. Как только мы ее заняли, сепаратисты открыли массированный огонь по «Муравейнику», по своим бывшим позициям. В этом бою я был ранен, вертолетом меня доставили в Харьковский госпиталь. А после ранения — четыре операции было — отправили меня по программе Евросоюза на восстановление в госпиталь НАТО, расположенный в Эстонии. Там прошел хорошую реабилитацию. На базе НАТО нам показали ангары с военными самолетами. Как раз во время экскурсии прозвучал сигнал тревоги и моментально три «птички» поднялись в воздух. Я поинтересовался, что случилось, оказывается, российские самолеты попали в воздушное пространство Эстонии… К Украине в Прибалтике относятся хорошо, хотя многие думают, что у нас идет именно гражданская война и воюем мы исключительно между собой. Зато я посмотрел, как живут люди в Эстонии, как сумели организовать житье-бытье стариков. У нас согбенная бабушка с палочкой только том и думает как бы сэкономить копейку на хлеб, а там такие же бабушки разъезжают на «Мерседесах» последней серии. В первый же день по приезду в Эстонию нас встретили представители украинской общины, пригласили к себе, угостили картошечкой с сальцом в глечиках, а потом выдали по 300 евро на брата — «что-нибудь купить себе из мелочей» (мы полностью были обеспечены всем необходимым и без этих денег). Показали нам страну, это сказка, одним словом.
После восстановительного лечения я опять пошел на передовую. Скажу сразу, сейчас в ВСУ обеспечение намного лучше, чем в первые месяцы: боекомплект есть, продовольствие нормальное, народу только не хватает. Медаль я получил за штурм «Муравейника», думаю потому, что мы добились выполнения поставленной задачи в срок и с минимальными потерями. Кстати, командовала нашей ротой женщина, она еще на фронте, поэтому фамилию называть не буду, скажу только, что это настоящий боевой офицер. Она позвонила мне в госпиталь, сообщила, что я награжден медалью Президента Украины, очень тепло поздравила. В штурмовой группе этой медалью было награждено восемь наших бойцов, пятеро получили ордена Богдана Хмельницкого и шесть человек стали Героями Украины (посмертно). Наши контрактники — это ребята из первой-третьей волны, стреляный народ, артподготовка была мощной. Мы научились воевать слаженно, четко, удерживая занятые позиции.
Что сказать о семье? Отец у меня военный, он с пониманием относился к моей службе. А мама есть мама, она за то, чтобы я с «АЗОТа» — домой, из дому — на работу и больше никуда. Но как не сердилась за мое решение, многое понимает без лишних слов, воспринимая самые малые просьбы чуть ли не как приказы. Говорю: мам, не очень обязательно, но хотелось бы теплую водолазку… Все, —бежит, покупает, а потом жена по Новой почте пересылает. И жена, и папа с мамой еще в первый раз меня решительно не отпускали в АТО, так что во второй раз я никому ничего не говорил до самого момента сборов. Понимаете, это чисто мужское решение. Если не остановим противника, он будет ходить по нашим улицам. А мысли о материальных благах уходят на второй план после первого же боя: ты четко понимаешь зачем ты здесь нужен. Что говорить, когда я после операции только отошел от наркоза, позвонил волонтерам с просьбой привести мне «кольщика» — татуировку сделать. Вот у меня тут, на сердце набит герб Украины и надпись: «Я живу на своїй, Богом даній землі». Боевой дух на фронте остается сильным и нерушимым, даже в самые трудные дни думаешь: Господи, здесь я все перенесу, лишь бы это не докатилось в родной город, к родному дому.
Дома выхожу на балкон покурить — во дворе детвора хохочет, мамы ходят с колясками, солнце светит, ничего не взрывается. И ты понимаешь, что не зря мы там стоим. Кстати, я с удовольствием увидел как за короткое время изменился Днепродзержинск, стал чище, уютнее. Пусть небольшие изменения, но к лучшему, и ребятам, которые раздумывают, идти или не идти воевать, я сказал бы просто: Украина у нас одна.
… А «сепары» по моим наблюдениям воюют без разбору, не глядя, по каким позициям стреляют. Заходим мы в поселок — сидит старушка, плачет, осталась без крыши, стреляли — показывает — со стороны боевиков. Ну что, мы посмотрели на все это, скинулись, купили шифер, залатали дырки. Время свободное бывает, не все же смотреть, как пули летают. Сделали доброе дело — самим приятно. Жители освобожденных территорий нам бывали всегда рады: чувствуют себя под защитой, нет мародерства, грабежей, убийств. «Сепар» напился, заходит в любую хату, с ноги вышибает дверь — дай сала закусить. Мы, наоборот, сами предлагаем местным тушенку, сгущенку, сахар. Еще пару слов о противнике. В боях за «Муравейник» попали мы в ущелье. Смотрю — впереди кто-то есть, я — сразу за автомат, а подошел ближе — неживые. Убитых боевиков сбросили в ущелье: георгиевские ленточки, российские флаги на форме, лежат навалом. Как так можно? Сбросили с боевых позиций в яму, вот тут еще больше задумаешься, кто стоит против нас на вражеской стороне. И они кричат о «русском мире»? Ты с побратимом стоял плечом к плечу, убили его, так позаботься о чести, отправь солдата домой, чтобы похоронили как человека.
В Харькове ко мне в госпиталь пришла крестная со своими родственниками. Один из них сам лично в Донецкой области размахивал российским флагом. Позже они разобрались, что получили в придачу к «русскому миру», переехали беженцами в Харьков. У меня рука в гипсе еще была, я протянул поздороваться, а тот падает на колени, начинает мне эту руку целовать. — Мужик, ты что делаешь? — спрашиваю. — Да вы ведь, ребята, гибнете из-за таких дураков, как я. Сидит в Харькове, получает льготное пособие беженца…
Очень согревали меня на фронте передачи с «АЗОТа», письма моих детей Карины и Даниила. Все их сохранил, привез назад. Они и дома греют. Сейчас хочу отдохнуть, побыть с семьей, поработать нормально. Отец мой, — помните, я говорил, что поддерживал он в семье боевой дух и мое решение, как военный, офицер, а встретил меня в слезах. Я вернулся, все здорово, только сны еще тревожат, особенно, когда мы проигрываем бой… Но все чаще перебивают эти сны картинки мирного города, и не только нашего Каменского, а всех населенных пункт где все еще идет война. Это обязательно сбудется.