9 мая – праздник Великой Победы
Николая Николаевича Федина хорошо знали на предприятии. Сначала строил завод, пришла военная пора – пошел на фронт. Отслужил военлетом с 1939 по 1960 год. После демобилизации опять вернулся на завод. Верой и правдой служил Родине, поставил на ноги детей и внуков. Гордился ими больше, чем мундиром с орденами – «иконостасом» — так он говорил.
Летчиком он перепробовал почти все марки советских самолетов дореактивной поры. На реактивных летать не смог – болела голова и врачи списали. Пережил списание очень тяжело, но, как оказалось, на земле тоже множество нужных занятий.
О летной романтике говорил неохотно, все романтическое объяснял с точки зрения «полезного применения»:
– Знаете, почему у летчиков вся одежда на «молниях»? Это не для красоты. Представляете, отрывается в полете пуговичка, да и попадает на какое-нибудь соединение – авария, вот и вся романтика».
Однажды выяснилось, что пришлось Н.Н.Федину полетать и на «Мессере». На Кавказе после войны снимали художественный фильм о военных летчиках. Починили для съемок трофейный «Мессершмитт», попробовал на нем полетать и военлет Федин. «Неплохая машинка» – только и сказал.
Об авиации рассказывал Николай Николаевич много. Но лучшим собеседником для него, наверное, был бы такой же боевой летчик – человек, понимающий, что такое элероны, углы атаки, плоский штопор и т.п. Такому собеседнику, конечно же, без лишних объяснений был бы понятен рассказ Федина о воздушном бое: «Он заходит в хвост, а я вверх выворачиваю и как рубану – он и заковылял подбитый: «я ваш – я ваш».
Как и многим ветеранам Великой Отечественной в постперестроечном государстве Николаю Николаевичу жилось не легко. Но он не терял оптимизма, бодрился, смеялся: бывало и похуже. Говорил: «Чуть что – ручку на себя и вверх – вот уже и полегче…».
И надо крепиться, когда упованье напрасно,
А горе бесслезно, ты в нем неповинен,
Там ждут с сорок первого аэродромные асы
При бомбардировке им пухом площадка дана
Они не взлетели.
Очерчены контуром красным
Лиловые птицы
И мамина тень у окна.
Родился Николай Николаевич Федин в 1917 году. Жил в деревне, учился, окончил 4 класса сельской школы. Его старший брат жил в Днепродзержинске, тогда еще Каменском. К нему и приехал Николай, устроился работать на старом коксохиме. Это было где-то в 29-30 году. Отец Николая, старший брат и он сам работали каменщиками. Когда построили Баглейский коксохим они перешли туда работать. Затем попали на строительство азотно-тукового завода. В составе эксплуатационников Николай принимал участие в пуске цеха №1, а после работал в этом цехе до 1939 года.
С 1936 года параллельно с работой на ДАТЗ Николай учился в Днепродзержинской летной школе. Сеть таких школ была создана по линии Осовиахима по приказу Сталина почти во всех городах. И уже весной 1938 года Николай поднялся в небо. Полеты были утром и после обеда. И производство шло юным пилотам навстречу, без особых разговоров освобождало на это время от работы. В 1938 году Николай окончил летную школу, в 1939 году инструкторские курсы и в том же году попал на бело-финскую войну.
Потом была Великая Отечественная. Федин был прикомандирован в воздушный десант Черноморского Флота перед самой войной. В то время у десантников участились учебные тревоги. И когда в воскресенье, 22 июня, они вернулись из увольнения, им снова объявили тревогу, и они сначала не поверили в то, что военные действия уже начались. Быстро переодевшись в рабочую форму, поспешили на аэродром. Первым делом занялись рассредоточением самолетов. Вывели их из ангаров и установили каждый на своем месте. Начальником штаба был старший лейтенант Авдеев, а зам. начальника штаба был младший лейтенант Уманцев. Уманцев прибежал к летчикам и скомандовал срочно идти на завтрак. Военлеты начали спрашивать, сколько кораблей вышло в море – так у них было принято называть ложные приказы. Но Уманцев ответил: «Хлопцы, никакого ложного приказа, а самая настоящая война. Вы слыхали взрывы под Севастополем?» «Да, но мы думали, что это бомбы подрывают». «Нет, это война».
Полк Н.Н.Федина был предназначен для прикрытия севастопольских кораблей. И там под Севастополем молодые летчики полностью ощутили войну. Первый бой был самый страшный в десанте, они приняли рукопашный бой на обороне Севастополя. Как рассказывал Николай Николаевич, это был ужас кромешный, хотя и водку им давали, но она нисколько не спасала. Страшнее рукопашного, штыкового боя нет ничего. Сцепились там наши с итальянцами и румынами. Итальянцы бегают быстро, их не догонишь, а румыны – просто трусы. Русский Иван шел напролом. Спасало то, что вражеские штыки, если они примкнуты к винтовке, не позволяют стрелять, а наши примыкаются так, что не мешают стрельбе, поэтому враги рукопашного боя боялись. Сначала у черноморского десанта были винтовки выпуска 1913 года, а потом уже появились автоматы ППШ – в диске 71 патрон, они подходили и под пистолет «ТТ».
Пришлось Николаю Федину участвовать и в воздушных боях во время обороны Севастополя, Новороссийска, Керчи, Малой Земли. Он вспоминал, как на Малую Землю им возили на самолете ПО-2 продовольствие и боезапас. На ПО-2 удобно было возить – зашел с моря – он хорошо планирует – набрал 1000 метров высоты, и на малом газу можно было планировать почти 10 километров. Садился на Малую Землю и четырехмоторный новый тогда самолет ТБ-3. Много было сомнений, сможет ли взлететь с Малой Земли. Хороший самолет был, такая махина, что из винтовки его не достанешь и грузоподъемность 15 тонн.
За Севастополь и за Кавказ получил Николай Николаевич Федин медали. Но и трудно нашим ребятам там приходилось. Немецкие летчики и их самолеты были отличные, хорошо подготовленные. Вот только нервы немецких асов не выдерживали лобовой атаки. По технике и подготовке они превосходили наших, а по крепости нервов нет. Боялись лобовой атаки, наш летчик идет вплоть до столкновения, немец не выдерживает, отвернет, тут его в «брюхо» и подобьют. Иногда наши летчики и на таран шли не из особого героизма.
«Воевали тогда на «И-16», на «Чайках», – вспоминал как-то Николай Николаевич – а там только маневренность, оружие никудышнее. Что там отказывало во время боя, говорить не буду, может это и до сих пор военная тайна, но были ситуации, что просто сделать ничего уже не можешь, идешь тогда на фашиста в лоб… 4 пулемета били через винт, летали тогда без стрелков. Вот ручка, вот гашетка – левая, правая сторона, центр. Если хочешь жахнуть со всех сторон, перебрасываешь специальную пластинку, и все четыре пулемета стреляют. На расстоянии 500 метров все трассы пуль во время стрельбы перекрещивались – так было устроено. Потом получили мы сильное оружие – реактивные снаряды РС-2». Николай Николаевич рассказывал, что в бою за приборами особо не смотрели. Летчик сам чувствовал, теряется скорость или нет, важнее было за прицелом и за хвостом следить. Потеря скорости не так страшна, но если противник заходил в хвост, то только внезапностью можно было спасти ситуацию. Делали через крыло разворот на 180 градусов и уходили назад, а немцы не успевали, потому что у их самолетов маневренность была похуже, хоть и скорость выше.
Воевать с немцами на первых порах было очень тяжело, потому что самолеты у наших были несовершенными. А уже МИГ-1 вышел сразу перед войной, их поначалу было мало. Но это хоть был высотный самолет. «Мессершмитты» были невысотными истребителями. Воевали и против «Хейнкелей» — бомбардировщиков. «Ю-87» — вот противный самолет был – рассказывал Н.Н.Федин – шасси у него не убиралось, он мог отвесно пикировать. У «Юнкерса-88» была скорость солидная, та что, честно говоря, наш И-16 его не мог догнать».
Командиром Николая Николаевича Федина в начале войны был Михаил Авдеев. Первым делом он испытал молодых летчиков, понял, кто чего стоит, и сказал Николаю: «Ты будешь летать со мной, и запомни – твое дело охранять мой хвост». Вот Федин и охранял. Авдеева он вспоминает, как необыкновенного человека, самородка. Было у него всего четыре класса образования, но если немец ему встречался в бою, то живым от него не уходил. Недаром на его боевом счету 36 сбитых вражеских самолетов. Одного врага в первый вылет он разрешил Федину добить, потом, правда, ругал за то, что Николай слишком уж близко к врагу подошел – стрелок мог рубануть и все. Но сам Николай видел, что немец уже подбит – идет «я ваш – я ваш», потому и рискнул подойти близко.
Изучая до войны самолеты вероятного противника, наши летчики знали, где у них уязвимые места и куда нельзя подходить. У «Юнкерсов – 87 и 88» была турель – это такое приспособление на военных самолетах для кругового вращения пушки или пулемета. Но мешал «Юнкерсу» его же хвост. Если он все время будет турель вести, то обязательно попадет по собственному хвосту. Поэтому в районе 45 градусов до хвоста он прекращает давить на гашетку и это считается мертвой зоной. И под стабилизатором у него – мертвая зона, под огонь не попадешь.
Немцы были грамотными летчиками – надо отдать им должное – и техническиони были очень хорошо оснащены. Однополчанин Федина сержант Стариков как-то сбил немецкого аса, а он оказался, помните, точно как в фильме «Небесный тихоход» — такой же крюком нос, худой такой же, так же спрашивал: «Покажите, кто меня сбил». Показали ему сержанта Старикова. Немец (а на счету у него было более 100 сбитых самолетов, он начал воевать задолго до войны с Советским Союзом) достал золотой портсигар и протягивает его Старикову. А тот сам детдомовец, бросил портсигар под ноги и говорит: «Я от вас не беру никаких подарков. Попался если мне – буду бить. Нещадно». Погиб Стариков, когда был уже капитаном, дважды Героем Советского Союза. Он сбил 22 или 23 самолета.
В особые моменты Николай Николаевич Федин, бывало, говорил: «Я начистоту скажу – если бы немецкая техника, да наш народ – никто на земном шаре не устоял бы против нашей армии, никто! Потому что наш народ очень отважный. Ведь сколько их, Героев Советского Союза! Думаете они о героизме думали? Нет. Они думали только о том, как покорить врага. Помните песню «Десятый наш десантный батальон», так они как пели? «Мы за ценой не постоим» — для русского человека это так и было. И ведь тогда все были – родная семья – татары, киргизы, мордвины, грузины, армяне, азербайджанцы – все были одинаковы, это сейчас все раскололось и ничего не понять».
Припоминал Николай Николаевич еще и такой случай. Их полковой комиссар совершил вынужденную посадку на нейтральной территории, и командир приказал его вывезти. И комиссар Сопкин, и командир воевали вместе еще в Испании, у них у обоих было уже по ордену боевого Красного Знамени. Тогда удалось комиссара спасти, и вот за это получил Николай Федин свой первый орден – орден Красной Звезды.
Воевал Федин в серьезной, солидной части. Их полку одному из первых присвоили звание гвардейского. Это был орденов Суворова и Кутузова, дважды Краснознаменный, Новороссийский, Севастопольский, Николаевский, Одесский полк. Там было 23 Героя Советского Союза. Командир полка Любимов был Герой, и командир Федина Авдеев был Героем. Воевать они умели и людей берегли.
После войны, в 1945-м, Николай Николаевич женился на зенитчице, хорошей девушке, тоже в звании капитана окончившей войну. Вместе с женой вырастил, воспитал детей, дождался внуков и правнуков. Вспоминал, как правнук Виталик любил мундир с «иконостасом» примерять. Наденет, а через минуту жалуется: «Тяжело, дедушка».
Тяжело-то тяжело. Тяжело ветеранам вспоминать прожитое, еще тяжелее унять боль сердца, горечь по ушедшим родным и друзьям. И живется нашим ветеранам сегодня тоже нелегко. От возраста, болезней, ран, равнодушия и людской черствости. А потому наша самая важная человеческая задача и первейшая обязанность перед ними – вспоминать о них не только под День Победы, а ежедневно, ежечасно заботиться о них, помогать всем, чем можем. И не забывать, что мы навсегда в неоплатном долгу перед ними.
По материалам газеты «Панорама «Азота»
