Цех МЭАО – судьба, молодость, жизнь

Галереи наших судеб
Есть среди наших ветеранов люди, встречи с которыми оставляют неизгладимое впечатление. Один из таких людей – Иван Григорьевич Голобородько, всю трудовую жизнь посвятивший нашему предприятию. Иван Григорьевич на пенсии уже давно, с 1985 года. Возраст и болезни не пощадили ветерана – на склоне лет он ослеп и слышит лишь при помощи слухового аппарата. Только представьте себе жизнь, когда не видишь солнышка, лиц родных, друзей и при этом еще и почти ничего не слышишь. Но Иван Григорьевич не только научился жить в своем нынешнем качестве, но и сохранил доброту сердца, открытость, веру в людей, замечательную щедрость души. Несмотря на недуги, он живет практически полноценной жизнью: самостоятельно разогревает себе еду, заботиться о чистоте, общается по телефону с родней и друзьями. А уж память у Ивана Григорьевича – дай Бог каждому! Много интересного он хорошо помнит и может рассказать о своей жизни, товарищах, годах работы на «Азоте». Собственно, вокруг «Азота» была построена жизнь всей семьи Голобородько – супруга Ивана Григорьевича Екатерина Порфирьевна тоже трудилась на предприятии. Но, давайте, обо всем по порядку. Итак, 30 октября, председатель Совета ветеранов «ДНЕПРАЗОТа» и бывший сослуживец Ивана Григорьевича Голобородько Иван Романович Лихолат, член комиссии Совета ветеранов по социальным вопросам Людмила Ивановна Полищукова и я, корреспондент заводской газеты, побывали в гостях у Ивана Григорьевича Голобородько. Его рассказ о своей жизни и трудовом пути мы предлагаем сегодня вниманию читателей «Панорамы «Азота».
Я родился в Днепродзержинске…
Домик моих родителей стоял на улице Баглейской в трехстах метрах от железнодорожного полотна. Мои детство и юность проходили на станции и двух соседних улочках – Мопровской и Станционной. Родился я в 1935 году. И хоть мне было еще совсем немного лет, но я до сих пор хорошо помню время оккупации Днепродзержинска, немцев, которые хозяйничали на станции Баглей, эшелоны с пленными бойцами Красной Армии.
В первый класс я пошел в 1943 году, после освобождения города от захватчиков. Тогда школа №20 делилась на две половины – русскую и украинскую. Меня записали в украинскую, но в обеих частях учеников было очень много, а количество классов просто невероятное – от «А» до «Д» и «Е». В нашем первом «Г» классе было много детей-переростков – после войны первоклассниками стали дети 1933 – 1936 годов рождения. Вскоре открылась новая школа №14, я перешел в неё и уже здесь окончил семилетку, а потом поступил в ремесленное училище №8. Это училище было базовым для ДАТЗ. В то время режим в нем был полувоенным: студенты носили форму по военному образцу, была строгая дисциплина, мы питались в столовой точно по часам. Потом ремесленные училища были преобразованы в ГПТУ, и военная организация обучения была отменена.
Интересно, многие ли знают на предприятии, что в азотовском базовом училище в свое время учился народный артист СССР Василий Лановой. Он был старше меня на год, 1934 года рождения, а мастером в их группе был Остапенко. Я до сих пор его отлично помню этого педагога, помню и его прозвище «Моряк» за любовь к строгой, как на флоте, дисциплине.
Я окончил училище в 1951 году и пошел работать на ДАТЗ. Позже, уже работая на заводе, окончил вечернее отделение Днепродзержинского химико-технологического техникума.
Свою судьбу встретил на заводе…
Моя супруга Екатерина Порфирьевна тоже работник ДАТЗ. На завод она пришла сразу после школы, и поскольку ей еще не было 18 лет, шуструю девчонку временно взяли рассыльной. Поработав несколько лет и освоившись, Катерина пошла в цех КИПиА, которым в то время руководил Д.И.Соркин. Она успешно освоила профессию слесаря по КИПиА и обслуживала цехи аммиачной группы — №№1,
1-А, 3, 5 и газовый цех.
Я в то время только-только устроился на завод. Виделись мельком на его территории, но познакомились ближе на моей родной улице Баглейской – Катерина вместе с другими девчатами жила на квартире в домике на соседней улице Станционной. Мы начали встречаться. Она провела меня в армию и дождалась демобилизации. Расписались мы в 1958 году, вместе были очень счастливы, вырастили двух дочерей, но, к сожалению, моей дорогой Екатерины Порфирьевны больше нет с нами.
Цех моноэтаноламиновой очистки коксового газа
На ДАТЗ я начинал работу в 1951 году в газовом цехе. Этим цехом тогда руководил Сергей Тимофеевич Быков. Из газового меня призвали на службу в армию, сюда же я и вернулся, отслужив, сколько положено. Но в конце 1958 года группу молодых работников, и меня в том числе, направили на стажировку в Тулу, а на ДАТЗ, на Баглейской площадке, развернулось в то время строительство нового цеха по очистке коксового газа. В Тулу нас поехало шестеро: кроме меня стажироваться были направлены И.С.Чепурко (работал потом начальником смены), П.П.Зозуля, И.Н.Лисняк, А.А.Проша, В.Н.Ступак. Обучались до конца февраля, вернулись и 10 марта 1959 года нас перевели на Баглейскую площадку. Несмотря на то, что строительство цеха еще шло, мы принялись мыть оборудование, заполнять коммуникации конденсатом и т.д., а 15 июня состоялся пуск цеха моноэтаноловой очистки (МЭАО) и первые 10 тыс. тонн коксового газа принял участок моно №1. Всё работало прекрасно. Да и не удивительно – растворы свежие, аппараты чистые, новые, очистка коксового газа шла идеально. Это уже позднее у нас начались трудности, о которых мне хотелось бы рассказать поподробнее.
Проблемы и пути их решения
Начну с того, что задачей цеха МЭАО была очистка коксового газа, который на ДАТЗ поступал с коксохимических заводов. Газ очищали от сероводорода и направляли в цехи по производству аммиака, а в нашем цехе МЭАО из отобранного сероводорода методом мокрого катализа получали товарную серную кислоту.
Сначала мы работали без сучка, без задоринки, но вскоре начались в цехе проблемы – резко снизилось качество очистки коксового газа – вместо допустимых 33 промилле сероводорода в очищенном газе его количество оказывалось более 100 промилле. Такое положение дел нас очень беспокоило. Это была опасная ситуация – сероводород агрессивное соединение, очень плохо влияющее на металлические поверхности любых химических аппаратов, качество аммиака и количество выпускаемой цехом серной кислоты. Тогда на заводе решили призвать на помощь ученых и к нам в цех приехали два сотрудника одного из Московских профильных НИИ. Эксперты нашли причину неприятностей: связанные примеси, которые образовывались в растворе в процессе очистки, связывали и свободные молекулы моноэтаноламина, которые в результате не принимали участия в процессе улавливания сероводорода. Этими примесями были роданистые соли, избавляться от которых, было решено с помощью щелочи. В порцию рабочего раствора добавляли рассчитанное количество каустика, в результате чего начиналась реакция замещения – ион натрия освобождал связанные молекулы моноэтаноламина, но связывал роданистые соли. Освобожденный в результате этой реакции моноэтаноламин при кипячении растворялся, конденсировался и отводился, связанные роданистые соли не мешали улавливанию сероводорода, и таким образом очистка газа стала гораздо лучше и получать серной кислоты мы стали больше, то есть технология наладилась. Только добившись этого, мы вздохнули с облегчением.
Химия не прощает ошибок
Говорят, что, однажды став химиком, остаешься им навсегда. И это правда. Химия учит нас ответственности, осмотрительности и осторожности, именно на химическом производстве человек понимает, что лучше сто раз проверить, что и как работает, чем наделать бед по невнимательности или халатности.
В то время в цехе МЭАО я работал начальником смены. Прямо из цеха у нас была налажена отгрузка серной кислоты. Обычно кислоту отпускали в цистернах, но приезжали к нам покупатели и на собственном транспорте, брали кислоту самовывозом – кто в бочки, кто в стеклянные бутыли. Был у нас оборудован специальный пункт для отпуска серной кислоты – выведена отдельная линия, установлен кран. И было так: аппаратчик открыл бочку, опустил в нее шланг и открыл кран, но вдруг из бочки столбом вверх шуганула струя кислоты, облив его всего с головы до ног. Потом разобрались, что в бочках, в которые заливали кислоту, раньше был какой-то лак. Попав в эту тару, кислота дала резкую реакцию, и образовавшаяся жидкость облила человека. Хорошо, что наш аппаратчик не растерялся – успел закрыть кран и добежать до специального бассейна с водой. Там спецодежда с него смылась хлопьями, и остался он, что называется, в чем мать родила. Хорошо, что лицо у парня не пострадало – сумел быстро прикрыть руками. Вот такие случались ситуации. Да, химия дама строгая, она ошибок не прощает.
О моих коллегах – лучших людях, встреченных мной в жизни
Наш цех МЭАО состоял из трех участков – участков очистки коксового газа: моно №1, моно №2 и участка по производству серной кислоты: мокрого катализа. Много у нас в цехе работало хороших людей – знающих, дельных, но и веселых, с прекрасным чувством юмора. А это, согласитесь, тоже очень важно. Хорошо помню В.А.Коблянского. Позже он руководил цехом полистирола, был Лауреатом Государственной премии СССР. Это был очень грамотный специалист, требовательный начальник, но и очень остроумный, юморной человек. Всем начальникам смен он дал клички, но не обидные, а дружеские, и при этом очень точные. Чепурко – Ходячая Энциклопедия; Голобородько – Мыслитель; Виткалов – Мересьев (потому что свалился с крыши у себя дома); Зозуля – Птица.
Когда выжимали план по серной кислоте, у некоторых в сменах не получалось обеспечить выпуск, а у нас – получалось. Вот, к примеру, меняет нас смена Зозули. Мы отработали 2-ю смену, она на час короче, сменщикам же предстоит работать ночную и она на час длиннее. И мы даем план по кислоте даже в короткую смену, а они – нет. Петр Павлович Зозуля, помню, жаловался: «Утром Коблянский спросит – где план? Что ему ответить, просто не знаю». Тут я ему в шутку и говорю: «Знаешь, у нас есть секрет – я нашел, где собака зарыта!». И тут Зозулю позвали к Коблянскому. Конечно же, Коблянский задал ему свой традиционный вопрос, а расстроенный Петр Павлович ему и выдал: «Смене Голобородько хорошо! Иван Григорьевич знает, где собака зарыта, а мы-то…». Смеялись, помню, в цехе над этой собакой долго. Коблянский же ежедневно очень строго контролировал рапорт по серной кислоте, и если смена Зозули не выполняла план, кричал грозно: «Где эта Птица! Я ей сейчас перья-то распушу!».
О производстве у нас в цехе пеклись не меньше, чем о личном. Помню, как-то снизилась у нас на участке мокрого катализа выработка серной кислоты. Мы долго искали и нашли-таки причину. На втором фильтре участка был большой поддон, и оказалось, что кислота в нем задерживается. За смену собиралось около 40 тонн! Потом начали идеально контролировать выход кислоты с фильтров, и дело наладилось, выработка выровнялась. Старались работать на совесть, берегли честь цеха, трудового коллектива.
Хорошая молодежь у нас в цехе работала, старательная. Помню девушку, полную тезку бывшей премьер-министра, Юлию Владимировну Тимошенко. Пришла она к нам сразу после окончания школы, была старательная, умненькая. Я пригласил ее в кабинет начальника смены, заполнил личную карту, провел вводный инструктаж по технике безопасности, ознакомил с технологией. В цех она пришла машинистом насосных установок в насосную на участок моно №2. На этом участке работал старшим аппаратчиком И.И.Левшин. Он стажировал новенькую, и очень её хвалил. Говорит мне как-то: «А знаешь, наша-то Юля школу с золотой медалью окончила! Хорошая девушка, перспективная». Когда в цехе начали давать направления на учебу в вузы направили мы в ДХТИ и нашу Юлию Тимошенко, а вместе с ней Анатолия Чудненко и Юрия Винника. На наш завод, правда, потом вернулся только Чудненко. Хочется верить, что Юля Тимошенко – талантливая и трудолюбивая девушка из нашего цеха нашла свою дорогу и построила хорошую карьеру.
Эти люди дали мне путевку в жизнь
Завершить воспоминания Ивана Григорьевича Голобородько о цехе МЭАО мне хотелось бы словами его коллеги Ивана Романовича Лихолата:
— В марте этого года цех МЭАО мог бы отметить свое 60-летие. Моя трудовая жизнь начиналась в этом цехе, отсюда я был призван в армию, сюда же вернулся, отслужив. Пришел я в цех в 1976 году после ПТУ, работал на участке моно №2 аппаратчиком фильтров, начинал в смене П.П.Зозули, а мастером у нас была Л.Ф.Кириченко, она потом ушла из МЭАО на хлорное производство.
Работники МЭАО Коблянский, Ковалев, Радзевич, Ветошко, Зозуля – люди, которые дали мне путевку в жизнь. Грамотные, уверенные, прекрасные специалисты они умели увлечь работой, доступно объяснить технологию. На «Азоте» я прошел хорошую школу – от аппаратчика до начальника цеха. Работал в разных местах, но в 1983 году вернулся в МЭАО начальником цеха. Наш цех в то время считался второстепенным, но мне удалось добиться, чтобы зарплату нашим работникам подняли до уровня основных технологических цехов, а еще мы оборудовали тогда красивый красный уголок, навели всюду порядок.
В цехе МЭАО работали замечательные люди, и я сердечно благодарен им за опыт и науку. До сих пор поддерживаю связь со многими ветеранами цеха. С радостью повидался сегодня с Иваном Григорьевичем Голобородько – он по жизни передовик и прекрасный специалист был, отлично помню его по работе, восхищен его волей и любовью к жизни. От всей души желаю нашим ветеранам здоровья. А еще не терять связи с родным предприятием. Каждый наш бывший работник – человек особой цены, высочайшего качества. Мы глубоко признательны им за труд, за всё, что сделано на заводе их неутомимыми руками.